Шорк млел, вытягивал шею, жмурил глаза, и всячески получал удовольствие от жизни.
Моя невеста еще раз оглянулась назад и замолчала.
— А по какому поводу… Застолье? — осторожно уточнила моя жена, деликатно обойдя слово “пьянка”.
Голос, прервавший на середине очередную утонченно-колкую фразу тэйрим Сириль, на удивление, звучал громко и чуть удивленно. Голос хозяйки положения, а не загнанного зверя. Ай да я!
И я легко-легко, едва ощутимо, касаюсь губами кожи его спины. Она гладкая, и упругая, и действительно, едва ощутимо солоноватая, и безумие поднимается волной, стучит барабанами в висках, гудит в крови.
Как глава рода, я не обязан отчитываться никому о своих решениях. Как семья — они имеют право узнать обо всем от меня и заранее.