— Что–то пока не очень убедительно звучит, — заметил я.
— И то, сука, хлеб, — сказал Виталик. — Быть тебе целителем.
На могучей груди Отца покоилось ожерелье из засушенных кусков чего–то непонятного, и мне оставалось только надеяться, что не каждая штуковина когда–то принадлежала разумным. Или что не каждую он добывал лично.
— Паркуется, — сказал Виталик. — И пока он, сука, паркуется, я хотел бы у тебя спросить. Как он тебе вообще?
— Да, — сказал я, не вдаваясь в подробности. Кэлу уже все равно, а об академической карьере Федора ему лучше не знать. И потом, лучше иметь угрожающую репутацию, чем не иметь никакой.
— Нет, — глухо сказал неприятный тип с двумя мечами. — А у вас?