— Неподчинение приказам… и потом, ему посмертно…
Пожал плечами, не зная, что ответить — все уже сказал и объяснил.
— Почему, Петр Апполинарьевич? — казенные больничные пижамы волшебным образом нас уравняли, и обращение по имени-отчеству перестало колом застревать в горле. Да и те мгновения, что он вынужденно нюхал мою подмышку, не забыли ни он, ни я.
— Лось!!! — хором взвыли лейтенанты, — Задолбал уже!!!
— Ну… — мысленно состарив изображение лет на двадцать, неуверенно согласился, — Он, вроде бы.
— Что развесите на фонарях все московское отделение ПОО, проебавшее уже третье окно в столице!