В общем, номинальные обязанности денщика с меня сняли хозяева дома. А я целую неделю был при Ниронине чем-то вроде писаря и адъютанта. Ходил за ним тенью да записывал в планшетку все, что он прикажет. Кстати, местный русский письменный язык — это ужас какой-то. Так что по вечерам я учил господина порутчика вместе с Фоминым французскому, а на завтрак и обед Мартин Карлович учил меня местным правилам письма. Ну как — учил? Сам-то Ниронен русскую грамоту выучил не так давно, с помощью ротного писаря. Потому он мне просто давал на вычитку документы, которые я брал за образцы. И, честно говоря, я чуть не свихнулся от обилия всяких буков "i", твердых знаков и ятей с ижицами. Пытался уловить закономерность, по каким правилам их ставят — и не осилил. Похоже, все эти буквы писари тут ставили наугад. За орфографические ошибки никого не спрашивали, писали кто во что горазд. Мол, как слышу — так и пишу, а буквы расставляю наугад. А так как в России говоров много — то и написаний слов тоже много. Москвичи пишут так, вологодцы — эдак, астраханцы — сяк, курляндцы и эстляндцы вообще заполняют речь германизмами, а питерцы щедро сдабривают всю эту кашу своими любимыми буквами "т" в самых неожиданных местах. Питтербурх, Петербурк, Питерсбург, Сан-Петербур, Санткт-Питтерсбурх… Как только не коверкали имя столицы. При этом за ошибки в написания Мартин Карлович запросто мог дать мне оплеуху. И попробуй докажи, что я-то пишу правильно, как меня учили в школе, а вот автор образца — олень. Только на документе, что взят за образец — подпись офицера. Настоящая, с вензелем. А на моих школьных правилах печати и подписи нету. И то — где ж я им учебник две тысячи пятого года выпуска возьму?