Где, по мнению Тао Лата и мистера Кантуэлла, мне мог понадобиться наряд, сшитый вот из этого?
Альциона описала дугу над джунглями, выронив прогоревшую палочку куда-то в чащу, и пошла на второй заход. Я собралась было вытянуть вверх руку со вторым огнем — но замерла на середине движения.
Но у моей нерожденной дочери были его глаза. Наверное, это тоже что-то значило.
— Я вам этого не говорил, — невозмутимо заметил Тао.
Когда он скрылся за манграми, зачем-то обернувшись у самого края рощи, я беспечно помахала ему рукой с веранды и скрылась в домике. В неверном свете расставленных по всей комнате свечей отыскала записку, повертела ее в пальцах — и после недолгих раздумий отнесла на чердак, спрятав в газетный сверток с пометкой «Кристиан Наронг Кантуэлл, эсквайр. Придет просить пошептать над его конем во второй раз». Полюбовалась на ровные ряды бумажных куколок-заготовок и, обреченно поморщившись, дописала на газете: «Тао Лат. Придет выяснять, почему на самом деле конь выиграл скачки».
Ради празднования для него раздобыли костюм-тройку из тонкого выбеленного льна, туфли из мягкой кожи и бутоньерку из нежных голубых гиацинтов, которые, увы, только оттеняли знатный фонарь под глазом. У невесты была очень тяжёлая рука и вовсе неподъемный нрав — а ещё дочь от предыдущего брака и Ист-Сайд со всеми его каналами для барж, что обещало сделать семейные узы крепче корабельных канатов, хоть новобрачная и не надела сегодня белого платья.