Ради празднования для него раздобыли костюм-тройку из тонкого выбеленного льна, туфли из мягкой кожи и бутоньерку из нежных голубых гиацинтов, которые, увы, только оттеняли знатный фонарь под глазом. У невесты была очень тяжёлая рука и вовсе неподъемный нрав — а ещё дочь от предыдущего брака и Ист-Сайд со всеми его каналами для барж, что обещало сделать семейные узы крепче корабельных канатов, хоть новобрачная и не надела сегодня белого платья.
За окном начинался прилив. Обычно вода подкрадывалась к домику осторожно и мягко, но близящееся полнолуние дурно сказывалось на характере волн. Вода выразительно хлюпнула о наружную лестницу раз, другой — и вдруг разом захлестнула ее до середины. Сваи с шумом рассекали поток. Брызги долетели до только что отмытого окна, и я с досадой прикусила губу, швырнув намокшую ветошь на пол.
Пианист неуверенно поднялся на ноги, оставив туфельки у кровати. Ламаи послала ему успокаивающую улыбку и пообещала, что все будет в порядке — и тогда он все-таки отправился в гостиную развлекать хозяев.
Не могли же принца перебросить из окна на дерево!
— А почему ты сама до сих пор… — начала было я, но наткнулась взглядом на разбитые часы и подавилась уже вторым вопросом за последнюю четверть часа.