— Могли, — Соглашается опекун, — а могли ещё после порки в полиции отдать обратно сапожнику. Формально если подходить вовсе уж. Смог бы с таким ужиться? Сейчас, после воли?
Покосилась такая на мои и Санькины босые ноги, и глаза выпучила, да ладошку ко рту. Сели как назло рядышком, да на нас косятся. Я озлился — ногу на ногу по-светски положил, да и пальцами зашевелил. Вверх-вниз, а потом и вовсе растопырил их, будто ромашку с лепестками через раз.
— Мадам! Успокойтесь! — Я одёрнул за рукав тётю Песю, решительно выступившую было вперёд и готовую к интересной сваре, — Вы таки свежая одесситка, он берёт свои слова обратно! Просто бывает свежесть первая, а вы таки вторая!
— Не ошибся, — Заулыбалась баба, — с вареньем малиновым!
Кинул письмецо куда надо, да и назад. И чувствую, накатывает. Только и успел, что во дворе до нужника дойти, да воды чуть не полчайника выпить. С лимоном.
Нас представили, и я с восторгом пересказал Софии все перипетии недавнего дела, особенно про то, как напугался двери на ножках. Та засмеялась, показав ненароком жемчужные зубы.