На лицо Дмитрия набежала тень. Некоторое время он молчал, как будто собираясь с мыслями, потом, наконец, решился и принялся говорить. Сначала короткими будто рубленными фразами, потом всё более увлекаясь становясь оттого красноречивым.
— Николай Владимирович был очень добр ко мне.
— Это в какой-то мере более совершенный образец. Усовершенствованный механизм, стальная коробка…
— Рахат-лукум, — пояснил Дмитрий. — Турецкая сласть. С войны немного осталось.
Не ожидавший такого подвоха мальчишка не смог удержать равновесия и наверняка растянулся бы на скатерти с разложенным на ней угощением, если бы Будищев не схватил его за шиворот.
— Вообще-то — да, — согласился Дмитрий. — И что делать?