— Ишь ты, — удивился тот, — господская еда!
Совсем разъярившийся Перфильев схватил паренька за ухо и принялся хлестать его изо всех сил по щекам. Сёмка, не смея сопротивляться, лишь молча моргал от ударов, но это покорность лишь ещё больше распаляла Никодимыча. Ко всему прочему, цех по обеденному времени был пустой, и заступиться за мальчишку оказалось некому, не говоря уж о том, что вряд ли кто осмелился бы перечить мастеру. Наконец, гнев его поутих, и он, отпустив свою жертву, залепил ему на прощание со всего размаху оплеуху и, не оглядываясь, пошел прочь.
— Куда ты? На ночь глядя туда всё одно не пустят.
— Что? — наклонил голову отставной унтер и, прищурившись, посмотрел на своего недавнего работодателя.
— Ох, знали бы вы, сколько этот старый еврей с меня содрал!
— В Главном Артиллерийском управлении. Какие-то дела улаживает.