— Так вот, Дмитрий Николаевич, добрейший души человек был. Но случился казус. В бытность Харьковским генерал-губернатором, не разобравшись велел арестанта накормить, когда тот — сукин сын, изволил объявить голодовку. Так его надзиратели так потчевали, что болезный едва Богу душу не отдал. И чем вы думаете дело кончилось?
— Вы остановились на том, что разочаровались в пропаганде.
— Не шуми, малец, — одернул его, сопровождавший их санитар. — Не положено тут кричать. Больные — они от крика могут и испугаться или ещё чего.
— С какой целью интересуешься? — повернулся к нему унтер.
— Чего не ясно? — грубо отпихнул жертву шулеров щербатый детина с бешеным взглядом. — Двигай отсюда, дядя-сарай!
— Потому, что интересы у всех разные. У них, к примеру — намазать чужой кусок масла на свой кусок хлеба. Понятно?