Я зажмурилась, стиснула кулаки, больно впиваясь в кожу ногтями.
Над ухом рассмеялись, сгребли меня в охапку и пристроили на широкую мужскую грудь.
— Из наших — только охрана. У дяди Бронислава парни дисциплину понимают. Приказано молчать — будут молчать. Но… сама понимаешь. Так что извини, мне надо позвонить, — признал он, неохотно выпуская меня из объятий.
— Так, понятно. Мы ее забираем. Соберите вещи и документы. Есть кому поехать с ней?
— Держи, — шепнул мне на ухо Мир. — Ты забыла.
— Нам, Мирослав Радомилович, очень о многом нужно поговорить, — жарко прошептала я ему в губы, прильнув на мгновение. И тут же, отпрянув, распахнула ткань, обнажая гладкую разрисованную кожу. — Например, о том, что это такое.