В “Тишине” было… тихо. Настолько тихо, что звенело в ушах и кружилась от непривычности голова.
— Макс, а ты что, сторонник национальной идеи? — потому что вот в чем-в чем, а в шовинизме и расизме и Максим Михайлович Елистратов до сих пор замечен не был.
В конференц-зале воцарилась тишина. Долгая. Тяжелая.
И к счастью — потому что всё то, что рвалось в этот момент из меня наружу, приличная мать при детях всё равно не озвучит.
На всякий случай. Лишняя предосторожность — она никогда не лишняя.
— Тут рядом, — буркнула я, пряча нос в искусственный мех воротника.