Школа от моих разбойников стонала стоном. Регулярные записи в дневниках типа “были без второй обуви, затоптали потолок” стали семейной обыденностью.
— Продашь “Тишину”?! — ахнула я и без преувеличений схватилась за сердце.
— Для больной у тебя слишком пышущий здоровьем вид.
— Почему у них не получилось? — хвост мысли был пойман, а сама она водружена на место и озвучена. — С детьми? Почему? У них же там всякая эта ваша магия…
Гостей на базе не было, все свои, но и свои делились на гостей и персонал, и дежурный администратор, Лида Балоева, пыталась быть везде и разом, но получалось у нее так себе, могла бы хоть у Мирославичей поучиться — уж они-то прекрасно справлялись, да так, что казалось, будто во дворе их мечется не меньше девяти.
О, в этом коротком слове были все укоризненные интонации всего мира, всех времен и народов. Это было и “да за кого ты меня принимаешь”, и “что я по-твоему дурак?”, и “о женщина — волос длинный, ум короткий”, и много еще чего, что меня совершенно не волновало. Меня сейчас волновало только одно — дети. А со всем остальным я как-нибудь разберусь по ходу дела.