Едой пахнет, теплым ужином, и от этого запаха наворачиваются слезы: я, оказывается, так голодна! Я так хочу есть!
— До — чего? — я трепыхалась на поверхности из последних сил, отчаянно не желая погружаться в пучину невозможного, сверхъестественного и нелепого.
Адка мнется, и я вижу, что она мучительно хочет соврать, но под моим взглядом не решается.
Телефон зазвонил, когда мы с Адой почти скормили троице полдник.
— Со свадьбой пока не ясно, — ответил более хладнокровный, чем я, Мирослав.
Уже выруливая на шоссе, плюясь грязным снегом из-под бешено крутящихся колес, я сообразила, что так и не нажала кнопку вызова, чтобы позвонить в полицию.