– Уж не забуду, всё готово для бритья. – Обещал шофёр. – Будет гладкая как дыня.
– Домой, к вот этой вот… женщине, – зло сквозь зубы говорил Тыжных. – Авось кофею мы уже откушали.
– Яков Свердлов был ящером, как и этот? – Ракель Самуиловна не верила своим ушам.
– Слышь, гражданин нэпман, ты так не говори больше, – загремел великан и поднёс к носу ресторатора кулак величиной с половину его лица, – не погань своим нэпманским языком святое. Люди за революцию очень страдали.
– И шофёр, значит, тоже? – Владимир Николаевич уже решил, что сейчас разорвёт кому-то из них горло, он просто не решил ещё кому. Просто он не хотел, чтобы был заляпан ковёр, или обивка дивана или обои. Он думал, как лучше сделать это, чтобы ничего не испачкать.
Шофёр Ефрем, который остался в автомобиле у подъезда, видел, как товарищ Тыжных вошёл в подъезд, но значения этому не придал, ну зашёл какой-то пролетарий в подъезд, мало ли их ходит по подъездам в Москве.