– Я боюсь только погибнуть за понюх табака, по-глупому, а остального я ничего не боюсь, товарищ Незабудка.
– Верно, – согласился Вернадский, – вы гидравлический пресс.
– Свирид, – ласково пыталась успокоить оперуполномоченного товарищ Незабудка. – А кто такие балагуры церковные? У вас что, в церквях заведены специальные балагуры?
– Нет, он тоже Бонапарт, только небольшой. Компактный такой, Бонапарт. – Разъяснил Иосиф Виссарионович.
– Предельно ясна, – отвечал товарищ Буханкин.
Что-то неприятное, даже мерзкое, страшное. Товарищ Буханкин, англоман и оперуполномоченный, сначала даже не мог разобрать, что его коллега держит в руке, он морщился, пытаясь понять что это, но не мог. Это была и не пакля, и не потерявшая всякую структуру тряпка, а что-то иное, мохнатое и грязное. И никакой дедуктивный метод не давал знатоку детективной литературы ни одной подсказки.