Ибрагимка услужливо распахнул им двери, и они с уполномоченным сели на огромный задний диван. Товарищ Пильтус по-хозяйски положил руку на ногу товарища Незабудки, намного выше колена, а товарищ Незабудка нежно прильнула к мощному плечу товарища Пильтуса.
– Пьёшь? – Обрадовался дядя. – Так сейчас организуем.
А эта дура стояла на перроне и вместо того, чтобы прыгать в катящиеся мимо вагоны судорожно искала пистолет в своём ридикюле. Она не собиралась бросать этого мальчишку.
Но этот разговор происходил с глазу на глаз. И Склянский, по сути, оскорблял только самого Толмачёва.
– А чё, есть ещё, фраерок? Или у тебя тут токма купюры. А рыжье-то где?
– Ах, вы про это… товарищи, я всё про неё знаю, – уверял Буханкин, – но она нужна нам для важного дела. Пока она не сможет с вами поехать.