– Вы что, не понимаете, с кем разговариваете?
Я поднялась, цепляясь за перила, не чувствуя ног, доковыляла до выхода и только теперь обнаружила, что шапочка так и осталась на голове. Подниматься в кабинет сил не было совершенно, так что я привычно сложила ее, сунула в сумку, нацепила темные очки и кое-как дотащилась до скамейки под старой ивой. Обычно здесь кишели мамаши из детского отделения, но сейчас, на мое счастье, там никого не оказалось. Я вызвала такси из той компании, где у меня была максимальная скидка, и поехала домой.
Уснуть я так и не смогла. Ни горячий душ, ни две таблетки реланиума не помогли. Голова оставалась ясной. Стоило только закрыть глаза, как перед внутренним взором вновь мелькали кусты в темном парке, взлетающие в ночное небо фонтаны воды и лезвия прожекторов.
Ветер подхватил ветки плакучей ивы, посаженной у памятника, тени заиграли на камне, и лицо девочки стало совершенно живым – настолько, что я погладила рисунок. Камень обжег таким холодом, что я с трудом удержала крик, отдернула руку и принялась дышать на ладонь, как в детстве, когда стягиваешь с уже ничего не ощущающей руки мокрую от растаявшего снега варежку.
– Катерина, а Дашка не говорила, когда вернется?
– У вас есть врач, который занял мое место. Такой опытный руководитель, как вы, наверняка нашел лучшего специалиста, чем я.