Как, почему среди всего этого хаоса мой слух различил стук, словно кто-то уронил на пол горсть мелких камешков? Но я его услышала – и бросилась в комнату, где стояла моя кровать.
Сейчас наступает время старух. Путевки не в сезон – подешевле, китайские джинсовые капри как форма. И отчаянное щегольство – цепочка на щиколотке. Купленная за гроши на развальчике, придирчиво выбранная из груды китчевого барахла, в которой за лето перекопались сотни рук, привлекающая внимание к подагрическим стопам со вздутыми венами. За какие лишения в ушедшей нищей молодости пытаются себе воздать одинокие бабульки, ходящие по двое-трое в базарной сутолоке?
Валера сидел в кабинете, курил и смотрел в пространство. Меня он заметил не сразу.
– У тебя картошка есть? Давай поджарим с тушенкой.
Лунный свет заливает все вокруг, стирает границы между сном и явью, возможным и невероятным, отключает сознание…
Пить чай оказалось не с чем. Почти все, что было в холодильнике, я уничтожила ночью. Несколько холодных котлет съела Дашка, уходя в школу. Но я поскребла по сусекам и сотворила блинчики, а масло и варенье нашлись в углу холодильника.