Продолжая злиться на себя, на некстати проснувшееся тело, на осточертевшее одиночество, я поднялась домой и столкнулась в дверях с Дашкой.
Родители дома бывали мало. Растила меня бабушка, мать моего отца. Она гуляла со мной во дворе и в парке, учила всему, чему считала нужным, читала мне вслух и отвечала на бесконечные вопросы.
Уже откочевали на севера перелетные дамы, шествующие по улицам в мокрых купальниках и наброшенных сверху парео, с мужем и детьми в кильватере. Почему-то в этом наряде, допустимом только на пляже, щеголяли матроны, которым куда больше пошла бы паранджа. Но они в полном осознании своих прав – а че такого! один раз живем! плевать, все равно знакомых нет! – демонстрировали свежеподжаренные телеса всем окружающим.
– Только с тобой в смену, – серьезно ответил Роман. – Давай, до понедельника.
Она унеслась в глубину двора обживать новую территорию, знакомиться – жить. А я вошла в подъезд и вызвала лифт.
– Отстань, Олька, посмотри в словаре. И хватит болтать, давай уроки делай.