Коля польщенно засопел и отказал родителям наотрез, не объясняя причин. И не пожалел об этом.
– А кому же знать, как не ей? Она же теперь моряна. Море все на свете знает, на то оно и море, а она его часть. Как все, кто в море утоп и там остался… до Страшного суда господня…
Ощущая, как в желудке наливается холодом тяжелый ком, я положила в карман мобильник и перцовый баллончик, натянула хирургические перчатки и оставила дверь приоткрытой, чтобы успеть захлопнуть ее за собой, если что.
Он улыбнулся, и во рту у него блеснула фикса, мечта предвоенной пацанвы. Успел поставить, порадоваться…
– До свиданья, – сказала я Прохоровне. – Извините, имя не расслышала.
– Где ходишь, Коля? Я уже уходить собрался, думал, завтра доиграем.