Паспорт – всегда при себе… телефон консула… Как к нему добраться… деньги переводить на карточку… Воду пить только кипяченую… Все протирать спиртом… Шляпа… Солнцезащитный крем… очки…
Война шла не первый день и, похоже, не слишком занимала остальной мир. Да и меня интересовала судьба одного-единственного человека. И никто на свете не мог ничего о нем сообщить. Связи с консульством не было давно – теперь понятно почему. Телефоны не отвечали. Где-то там погибал, каждую секунду мог погибнуть человек, которого я люблю, и все остальное казалось ничего не значащей мелочью.
– Нет, у бандитов. Оль, ну что ты как ребенок. Думаешь, мне в БСМП столько бы заплатили? Кстати, вот, – он протянул мне тонкую стопку купюр.
От остановки я бежала так, что мне вслед оглядывались. По лестнице взлетела через две ступеньки, не заметила, как открыла дверь, чуть не споткнулась о лежащего в коридоре Макса и бросилась к ноутбуку. Руки тряслись, и запрос удалось набрать только с третьего раза.
Катька сидела на кухне, пила молоко и хрустела кукурузными палочками.
Когда, застегивая на ходу «дежурный» халат, я подошла к койке, то поняла, что Роман был совершенно прав. Терминальный. Капельница в подключичке. Серое лицо – но даже на нем выделяется иссиня-бледный носогубный треугольник. Тощие пальцы с нестрижеными ногтями перебирают край одеяла. Обирается, как говорят старые больничные санитарки. Это конец, дело нескольких часов. Да ему, наверное, и шестнадцати нет… Высох как кузнечик, старообразное лицо, глаза провалились. Бродяжка? Я приподняла одеяло. «Дорожки» шли чуть ли не по всем поверхностным венам. Роман правильно пошел на катетеризацию, здесь ловить нечего, вены склерозированы напрочь. Кололся ли он под язык? Впрочем, какая уже разница…