– Лайдак, а не ребенок! Она полька, по-польски правильно так.
Идя к скале вслед за Христо, шагающим вперевалку по камням, я воровато оглянулась. Призрака не было. Исчез, хотя я его не отпустила – но ведь и не звала! Как позвать того, кто забыл свое имя? Как он сказал: «Нас все забыли»? Неужели это тот, которого я пыталась вытащить из прибоя в ту ночь? Или кто-то другой из тех, кого никто не помнит…
Один из серых вскидывает руку, и все остальные падают ничком, а из дверного проема летят стрелы. Меня словно ударили молотом в живот. Ноги подламываются, я их больше не чувствую. Справа падает Дзиро: падает и больше не шевелится. Залитый кровью Сабуро с торчащей из груди стрелой бросается вперед.
Мы так и шагали вдвоем, пока я не попала в густую тень от старого тополя у подъезда. Она накрыла лису, словно черный плащ фокусника, и растворила ее в себе. А я вошла в подъезд и стала подниматься по лестнице, подсвечивая себе изрядно подсевшим фонариком.
– Нет, не все, – сказала я с раздражением. – Я обследуюсь.