Только наверняка никто из них не убегал от рычащей смерти и не убил троих… людей, не обманывай себя, людей.
– И тебе спасибо. И греку этому. Хорошо вы пели. Прощевай. Не журись.
Я написала Дашке записку: «Калым был тяжелый, не будите, завтра у меня профдень», прикрепила ее на холодильник и полезла в горячую ванну. Прогревшись докрасна, быстро обработала ссадины и порезы, заползла в кровать и уснула, едва положив голову на подушку.
– Ольгадреивна, я заплачу, а потом рассчитаемся, – сказал рыцарственный Коля.
Пусть сидит здесь, собирается с духом, пока не скажет. Ее нельзя отпускать, от нее тянет горем, тяжелой бедой, безысходностью. В пятнадцать лет так воспринимается слишком многое.
Макс тут же замолчал, протрусил к двери и улегся, положив морду на лапы. Я повернулась к девчонкам спиной и сквозь пальцы быстро взглянула в угол. Там лежало что-то мохнатое, вроде большого комка пыли. Только у этого комка были маленькие глазки, горящие красноватым огнем.