Стекло звякнуло о камень, разлетелись осколки, запахло спиртом. Христо довольно осклабился.
Эти книги я помнила с детства. Они стояли все вместе за стеклом книжного шкафа, и мне их позволяли брать только свежевымытыми руками. Оставшись одна той давней зимой, я привыкла гадать по ним, да и потом, если было совсем тяжело, искала совета в текстах, отпечатанных по старой орфографии на только слегка пожелтевшей бумаге.
– Ма-а-ам, а я такой сон ночью видела! Про тебя!
– Я сорок пять лет мама! Ты лучше подумай, на что твоего выблядка хоронить? Ни копейки ведь в доме нет – все, все вытаскал, ворюга! Говорила дуре: думай, с кем связываешься, от осинки не родятся апельсинки! Нет, нашла себе урода – ладно, умный оказался: сбежал, не женился!
– Пришибет, – медовым голосом согласилась я. – И как же мы без вас, Михаил Васильевич? На кого нас покинете? На всех этих, без году неделя, прошлого года выпуска, что в вену с третьего раза попадают? А с вами как за каменной стеной. Так что чая не будет.
– С маслом, если добрая будешь. И в печку поставь – вниз, где сковородки.