– Кошку, наверное. С ней играть можно. И спать. Арминкина Муся с ней спит. А белка в клетке сидит… Но ее тоже можно, потом. А сначала кошку!
– Другого места не нашел, скотина, – привычно пробормотала я.
– Так вы кто, повторите? – прервала меня бабка.
– Вы сказали, что я могу позвонить вам, если будут проблемы.
– Ёптыть, ни одна сука ничего сама не может… Иду!
Очнулась я от знакомого запаха нашатыря. Опираясь на испуганно квохчущую Лидию Ивановну, доковыляла до той самой кушетки – жесткой, обитой клеенкой еще в незапамятные времена. И там-то, на этой кушетке, со мной и случилась первая в моей жизни истерика. Икая и захлебываясь от слез, я рассказала испуганно притихшей Лидии Ивановне обо всем, что со мной случилось. И о лисьей морде в зеркале – тоже.