Она молча пошла по внушительному холлу к двери направо, я за ней.
Хуже всего была непредсказуемость. Простояв у стола вечер и ночь, Генка выдерживал вслед за тем операционные дни только за счет своей двужильности. Хорошо еще, что это случалось нечасто. А второго хирурга он так и не нашел – может, и не искал.
С огромным облегчением я расчеркнулась где надо, автоматически припоминая: да, смотрела в середине лета, хорошая девочка, ничего тревожащего не было, – и шлепнула печать. Полина дежурно поблагодарила, подхватила стопищу карт, приоткрыла дверь, но не совладала с тугой пружиной. Стопа развалилась, и карты посыпались на пол. Полина, зло шипя себе под нос, собрала их и унеслась дальше. Я наконец заварила себе чай и только собралась взять паузу, как увидела за шкафом карту, которую та впопыхах не заметила. Лучше отдать сразу же, а то придет и обломает кайф…
Макс мгновенно выполнил команду: подошел и остался стоять, виляя хвостом так, что создавался ощутимый ветерок.
Почуяв Дашку, прибежал Макс, обнюхал ее, удостоверился, что все в порядке, и помчался в кусты, где что-то зашуршало. На кошку он не обратил никакого внимания, а она только чуть прижала уши.
– Спасибо вам. Пойдем, зайчик мой, пойдем, мой сладкий, сейчас на машинке поедем…