Эрис ушла, а Тьяна села у камина и подбросила в огонь несколько поленьев. Ребенок зашевелился, дернулся, сильно ударил изнутри, и она положила руку на живот, успокаивая его. Она переволновалась, и ему тоже, наверное, пришлось несладко. Лекарь, повитуха, этот камин — ах, какая забота от его величества! Лучше бы запихнул и ее в какую-нибудь сырость. Это было бы честно.
Когда Ривер явился, она вышла к нему в полотняных перчатках, надетых поверх жирного крема. Писать что-либо было проблематично, да и зачем?
Про эти шутки она и думать не станет, потому что понять все равно не сможет.
— Пожалуй, я скоро совсем забуду, что такое скромность, милорд, — сказала она.
Она не слишком испугалась… не настолько, чтобы убегать, на радость неведомому врагу. И вообще, теперь Тьяне казалось, что она стоит на шатком подвесном мостике, и часть пути уже прошла, немалую часть. Вернуться обратно — это снова идти по шаткому мостику.
— Он не совсем человек, миледи, — сказал Ривер тихо и мягко, — не требуйте от него слишком многого, пожалуйста. Не сердитесь. Я с ним много лет, он мне как сын, да простится мне моя дерзость. Мы все надеялись, но…