– Ничего особенного. – Чуть тряхнув головой, Боннер оттолкнулся от стола и пошел к выходу, но остановился на полпути и, обернувшись, спросил: – Вы правда не чувствуете ужаса в моем присутствии? Паники? Хотя бы страха?
– Никогда бы не подумала! Такой доброжелательный человек – и вдруг мизантроп. – Я скинула обувь и плащ и, положив сумку на чемодан, пошла за хозяином жилища, наплевав на приличия.
– Чего ты хочешь? – взметнулось вверх пламя свечей, но не погасло. Я вскинул голову, раскрыл глаза и уставился на пляшущее на ветру размытое облако.
Я вскинула правую бровь и, вернув лицу серьезное выражение, поднялась.
– Ах ты тварь! – прошипела я, теряя остатки внешней холодности и безмятежности, так тщательно взращиваемых во мне супругом. – Да я тебя придушу вот этими руками! Да я тебя…
– Около двадцати минут, – радостно оскалился Юлиан. – Годы берут свое, а, приятель? Еще лет пять назад ты мог продержаться и дольше, не падая физиономией в грязь при свидетелях.