Адам замер, медленно обернулся к окнам первого этажа, усадил меня на лестницу и, наклонив голову сначала вправо, затем влево, до хруста в шее, стал закатывать рукава рубашки. Потом чуть приподнял штанины и встал на одно колено, после чего велел мне сидеть тихо, а лучше уйти в машину.
– Что вас делайт? – Женщина говорила на северном диалекте, сильно коверкая слова. – Вы говорийт, она плохая. Болит. А она спит! Меня уволит из вас!
Все произошло так быстро, что мужики отреагировать и отнять у нее визофон не успели, а потом уже просто не решились.
– Я что, похожа на девицу, которая употребляет подобные вещи?! – От возмущения я едва не взвизгнула.
– Не ты ли прогнала меня прочь и потом почти месяц не разговаривала, защищая своего ненаглядного от стервы… Или как ты тогда меня называла?
– Я, – пробурчала, хмурясь. – Еду к тебе. Примешь?