Подобное заклинание носила когда-то и Джессика Хайд — круглосуточно, не снимая. Оно заставляло окружающих видеть твои черты другими, смазывало, скрадывало движения и характерные жесты, неузнаваемо меняло голос. Я помню, какой незащищенной я себя почувствовала, когда отдала свое боевое имя Стелле и сняла Маску. Будто голая.
— Так может мне лучше поскорее сдохнуть, чтобы твоей совести полегчало? — зло рыкнул я.
— Я же сказал тебе, — угрожающе произнес Мал, и широкая пятерня от души шлепнула меня по заду — прекратить!
— Да. Но воспитание не позволяет мне прямо заявить женщине, что она отвратительно одета. Следование моде совершенно очевидно не входит в приоритеты заботы о гражданах, и государство вполне можно понять — но, бога ради, не надевай ты больше этот ужас!
Я напряглась, приготовилась отбиваться от очередных взбрыков светлой совести и подозрительности… Но Мэтт только шумно выдохнул, закрыл глаза, будто разрешал себе наконец не думать, и вошел в меня — одним движением до конца. Я вскрикнула, выгнулась, с наслаждением впитывая в себя это неповторимое ощущение наполненности, цельности. И ловя приближающуюся вспышку оргазма под ритмичное звяканье чашек на столе, подумала, что никуда я без него не уеду.