Я напряглась, приготовилась отбиваться от очередных взбрыков светлой совести и подозрительности… Но Мэтт только шумно выдохнул, закрыл глаза, будто разрешал себе наконец не думать, и вошел в меня — одним движением до конца. Я вскрикнула, выгнулась, с наслаждением впитывая в себя это неповторимое ощущение наполненности, цельности. И ловя приближающуюся вспышку оргазма под ритмичное звяканье чашек на столе, подумала, что никуда я без него не уеду.
В принципе, всё, чем он мог облегчить свое состояние, он принял. Может, и пронесет. Должно пронести. Значит, мое дело — продолжить благодарный целительский труд, который я бы сформулировала как симптоматическое лечение. Я устало опустилась на кровать носорога. Последние полтора часа ему уверенно становилось хуже, и все это время я занималась тем, что обтирала взрослого мужчину, как младенца — подмышки, внутреннюю поверхность рук и ног, растирала ступни и ладони. Светлый метался и бредил — но в себя упорно не приходил.
Я рывком вскинулась на постели. Дыхания не хватало, от фантомного ощущения тогдашней силы звенело в висках, колотилось сердце, а запястья ныли и браслеты как будто сдавливали их сильнее, было душно и одновременно знобило, так что не понятно было, что и предпринять — откинуть одеяло или закуклиться в него плотнее. Мне было страшно от самой себя.
Сдавленные ругательства, которые Томас прошипел сквозь зубы, пролились бальзамом на мое сердце.
Я почему-то обернулся на дверь гостиной, которую не подумал закрыть за собой. За всю неделю нам с Лизой ни разу не приходилось общаться в присутствии посторонних, и произнесенное равнодушным голосом «мистер Тернер», когда она позвала меня, неприятно резануло слух. Чем она занимается сейчас?..
День потянулся за днем. Они все были друг на друга немного похожи, оставляя после себя ощущение некого сюрреализма — одна (иногда вдвоем) в огромном доме днем, я чувствовала себя домохозяйкой со стажем. Совместный завтрак, беседы ни о чем и обо всем. Уборка, покупки, готовка, уборка, ремонт. Совместный ужин, насмешливые похвалы моим кулинарным талантам. Наведение порядка, на удивление, всерьез меня увлекло. Этот старый дом был действительно красив, и мне нравилось наблюдать, как проступает эта красота под моими руками. Нравилось, сдирать тряпки с портретов и картин, разглядывать фотографии. Было жалко раритетной мебели, побитой временем, молью и мышами. Последние, кстати, урон хозяйскому имуществу наносить перестали. Об этом, очевидно, позаботилась новая хозяйка дома. Уже на третий день нашего пребывания здесь, ласка вспомнила, что это мы, а не она — вредители и завоеватели, и я, зайдя на кухню, обнаружила коричневую кисточку хвоста, торчащую из разодранного пакета с хлебом. Спустя мгновение оттуда высунулась узкая мордочка с глазами-бусинками. Зверь окинул меня оскорбленным взглядом — ну, и где нормальная еда? — и удалился, еще раз осуждающе глянув на меня из окна. Я опустила руку с полотенцем и пошла доставать из холодильника мясо. Скоро Мэтт вернется, а ужин еще не готов. А то, что после готовки под крыльцом оказалось несколько мелко нарубленных обрезков — так это чистая случайность!