Он это не столько понимает, сколько шкурой своей дубовой чует. А потому и старается.
Поджала губки. Надулась что мышь на крупу. Ага, конечно… я такая дрянь, которая только и может, что по чужим мечтам топтаться. А в них небось любовь до гроба, звезды сквозь тернии и семеро сопливых детишек.
Кусты неестественно аккуратных форм. Каменные вазы, цветы и бабочки. Темная гладь пруда где-то вдалеке. И огромная махина дома. Сложенный из темно-бурого камня, он гляделся этакою незыблемой громадиной, которую не всяким штурмом возьмешь.
Родовое древо расцветало из пера сказочной птицы.
Вчерашний день оставил горькое послевкусие.
– Это она, смотрите… – шепоток заставил выпасть из полудремы – крайне полезное умение, приобретенное мною к концу второго семестра и позволявшее не тратить бесценное время впустую. – Я тебе точно говорю, она… мне Алька рассказывала, что она…