Они вообще воспринимают мир иначе, но мне жизненно необходимы были слова. Страшно. Я ведь живая. И жить хочу. А умирать – совсем даже нет… змея тяжелая, неподвижная. И я долго вожусь, пытаясь кое-как запихать гибкое это тело в сумку… и мелькает шальная мыслишка, что в эту самую сумку тоже можно что-нибудь подкинуть.
И зрение тоже. Кто бы знал, что этот безголовый брюнет близорук, но при этом слишком горд, чтобы обратиться за помощью… Сетчатка слишком тонкая… Нарастим. Изменим контур.
И еще один… скальпель в его руках что кисть художника, и я душу зависть, зная, что так у меня никогда не получится…
Это, наверное, хорошо, но в общем разрезе значения не имеет.
– Его вообще перестало интересовать что-либо, и я в том числе. И девочки наши. Не удивлюсь, если окажется, что он и имен-то их не помнит… хотя это ложь, помнит. Он ведь стал таким… правильным. Тошнит…
Еще средство для укладки волос, которое ныне используют если не в каждом втором салоне – все же стоимость его на выходе получалось приличная, – то в каждом четвертом точно.