Как ни странно, я на самом деле соскучился по тишине темных кладбищенских аллей, и тому состоянию сопричастности к миру мертвых, которое меня там охватывало. Как видно, та часть меня, которая уже не была человеком, требовала своего. Хотя – чего удивляться? Моя судьба – Ходящий близ Смерти, и где мне еще чувствовать себя своим, как не в ее исконных владениях?
Так вот – спросить я его спрошу, но результат, скорее всего, не воспоследует.
Интересно, врет или нет? Это Ряжская, тут так сразу не поймешь. Надо будет смешать зелье, отбивающее память, с зельем правды и как-нибудь ее им накормить. Сразу, одним махом, все у нее выспросить и понять, что к чему.
Соседа можно понять. До последнего времени в нашем подъезде главными возмутителями спокойствия значились Витицкие с пятого этажа, любители простых житейских радостей, вроде водки, капусточки, дружеского мордобоя, Круга и Лепса. За мной же ничего подобного сроду не водилось. А тут за одну неделю и продажные девки, и вон скандал непонятного свойства. Так что ничего удивительного в его словах нет. Правда, неясно, что именно он в них вложил – восхищение или зависть?
– Жень, заканчивай уже глумеж, – попросил я девушку, подливая ей вина. – На то были причины.
А вот мары – они тянутся к душе людской, и тут терапевт не поможет. И бабка-ведунья, кстати, тоже не всякая выручит.