– Много для меня твое слово значит, – громко заявил я, натягивая спортивные брюки на ноги. – Вот что я вам скажу, ваць-панове. Тут кое-кто, кого в комнате уже нет, сообщил что, мол, есть мы, есть они… Ерунда это все. Даже если по Покону так положено, то мне на это плевать.
Следом за этим грянула вторая сенсационная новость – опоздав на полчаса, в банк заявился Силуянов, с мертвенно-синим лицом и с седыми прядями в еще вчера черных волосах. Это добавило антуража творившейся вокруг небывальщине, и тут же кто-то выдвинул версию, что безопасник узнал о новых владельцах нечто такое, что его аж перекосорезило. Да и сам факт того, что он опоздал, являлся невероятным. Все помнили, как Вадим Анатольевич даже с температурой под сорок градусов приходил на службу раньше всех.
– Не-а, – покачала головой Мезенцева. – Ты, Смолин, себя недооцениваешь. Ну или просто не в курсе, что тебя теперь так просто не убить.
– Спасибо, – равнодушно ответила Ряжская. – Не с последним, надеюсь. Но это ладно. В принципе, я этого вашего «железного дровосека» прямо сейчас очень огорчить могу. Как было сказано ранее – мы, в определенном смысле, партнеры, а потому ваши интересы совпадают с моими. Вот только нужен ли вам этот цирк? Я составила о вас впечатление как о человеке, для которого смысл происходящего важнее внешних атрибутов. Суть здесь в том, что вас, Саша, из этого банка теперь может уволить только один человек.
Да ничего. Просто Светка, даже когда мы ругались, матерные слова за кадром оставляла. Не любит она этого. Не то воспитание.
– Лександр, может, не надо сегодня? – озабоченно спросил Вавила Силыч. – Я же вижу, ты лихое задумал.