– И? – я приподнялся на локтях. – Что теперь?
Где-то через минуту иголка начала таять, как мороженое летом, и вскоре стала всего лишь серебристо-переливающейся жидкостью. А после сгинула и порча, без каких-либо эффектов, без завываний, стонов и черных вихорьков. Просто маленькая огненная вспышка, которую кроме меня никто и не заметил – и все.
За следующие полчаса он выжал из Олеси (так звали эту даму) все, что та знала. И даже то, чего она не знала, но о чем догадывалась.
– Орел, – сообщил я Вавиле Силычу. – Краса и гордость!
– Вот и хорошо. – Геннадий подошел к ее столу и постучал указательным пальцем по его поверхности. – Но я не вижу кое-какой слагаемой нашей договоренности.
– Что есть – то есть, – не стал с ней спорить я. – Еще какой! А ты давай, просыпайся потихоньку. К твоему дому подъезжаем.