– Вызови его дух да пообщайся, – посоветовала Мезенцева, снова пододвигая к себе бокал с вином. – Этого Барченко еще в тридцать седьмом к стенке поставили. Или раньше? Я точно не помню. Знаю только, что он с Бокием работал, а тот в свое время был куратором отдела. Его, кстати, тоже расстреляли.
– Где я – и где мара? – возмущенно заорал мой слуга. – Чем я хозяину помочь мог? Я ей на кутний зуб, она жевнет разок – и нет меня!
– Не понимаю, о чем вы, – широко улыбнулся я. – Совершенно. Но предложение мое остается в силе. А теперь – прошу прощения, у меня еще есть дела.
– В курсе, в курсе, – тем временем вещала Ряжская. – Ладно, завтра, пожалуй, подъеду к тебе, пообщаемся. А Петру найду что сказать. Да, надеюсь, дома тебя не будет? Мало ли что он выкинет в запале.
– Да, – ответил я. – Если этот кусочек пола можно назвать «коридором», конечно. Это «хрущевка», а не «Рублевка», у нас ряд квартирных понятий, вроде «коридор» или «мезонин», отсутствуют в принципе.
– А мне необходимо отвечать на ваши вопросы? – не заботясь о том, что это может прозвучать резко, поинтересовался я.