Родька забросил в плошку маленькую жменьку светлых древесных лохмотьев и уставился на бурлящую жижу.
Мои зубы лязгнули о край кружки. Я представил себя у столба, среди хвороста, который пахнет бензинчиком, и Силуянова, с доброй улыбкой подносящего к нему горящий факел.
Причем автором этого заклятия выступил, против моих ожиданий, не шаловливый Митрий, большой любитель плотских забав, а Митрофан, Евстигнеев сын, изрядный буквоед и зануда. С какого перепуга он этим вопросом заинтересовался – понятия не имею. Хотя могу предположить, что кинулся он в данную степь после того, как понял, что естественным путем ему какую-нибудь селянку в себя не влюбить. А, может, сам в кого втрескался настолько, что пошел на подобное ухищрение.
– Кто сказал? – Силуянов встал, обогнул стол и оскалился как волк, а в его комнатушке стало как будто еще темнее. Кстати – странно, а чего только настольная лампа включена? Он ведь, по сути, темноты сейчас вообще бояться должен. – Есть те, кто за такими, как ты, охотятся. И уничтожают! Я вот тебя сейчас придушу и стану одним из них! Правильно – только так можно! Только так!
Люди, которые охотятся на тех, кто не относится к простому и понятному тварному миру. И кто же это такие? Баффи? Братья Винчестеры?
Телефон снова замолчал, а после опять заорал.