Ну и мне она вроде как тоже оказала услугу. Нет, Волконский, естественно, понял, что ничего я Ряжской не говорил, но читать между строк умеет любой из офисных обитателей. Больше скажу – здесь без этого умения существовать очень сложно, не сказать – невозможно. Тут никто ничего впрямую не говорит, все на полутонах строится и на полунамеках.
Вот и хорошо, что в выходной, там народу меньше будет. Мне ведь нужнее всего там не Нифонтов и даже не Женька.
А душевная гармония – она только твоя. Личная. Для внутреннего пользования.
– Про последнее ничего сказать не могу, – открестился я. – Мне он о подобном не говорил. Но зато я понял из его слов, что он держит под личным особым контролем все, что происходит в «переговорке». Детально. До мелочей. И то, что он видит и слышит, ему очень, очень не нравится. Настолько, что завтра он собирается сделать доклад о происходящем господину Миронову. То есть – председателю совета директоров банка.
Вот тут я прямо-таки впал в ступор. Нет, вопрос мне был понятен. Что на него ответить, неясно.
– Расстреливать, – привычно невозмутимо объяснил ей Геннадий. – Драка у входа в банк, неподчинение службе безопасности. За такое по головке не гладят, Федотова. Вчера на правлении рассмотрели его дело и вынесли смертный приговор. Замечу – единогласно.