– Ах, Ярополк Всеволодович, это ты, слава светлым, – слезливо запричитала старшая, со сбитым набекрень чепчиком, из-под которого выбивались седые пряди. – Не знаем, что делать. Уже и дохтора звали, и бояр, и скоморохов – ни на кого царь не реагирует. Даже собак его любимых приводили – сидит пень пнем.
– Да тут у нас любовный треугольник, – сообразила Юлька.
Я могла бы и догадаться. Подол длинной синей юбки припорошен мукой, запах свежей сдобы просочился в дом. Женщина и сама походила на каравай: пышная, румяная. У таких обычно красивый заливистый смех.
– Они часто играют вместе, – сказал Ерема, и на миг мне показалось, что он сейчас улыбнется. – Я буду учить Брюса, если ты не против, ведьма.
В конце концов ведьмы сдались и удрали, выбежав через калитку. Разорванные юбочки висели лохмотьями, на белых рубашках остались рваные прорехи, словно от когтей. Две ступы взлетели и растаяли в звездном небе.
– Глория. Она хорошая. На лицо ужасная, добрая внутри. Не то что я.