Он почти весь вечер промолчал, но не замкнувшись в себе, а как-то уютно и доброжелательно. Смотрел в основном в телевизор и лишь изредка скользил в нашу сторону почти невесомым взглядом, что-то про себя отмечая такое, что становилось ясно: еще одного разговора тет-а-тет на задушевные темы мне не избежать.
– О товаре сразу забудь, – строго сказал я. – Не, серьезно. Даже и не думай. На два года забудь – нет его.
– Ну, – вопросила мама, все это время, кажется, от любопытства не дышавшая, – будем пробовать?
– А посуда купленная? – дернулась она. – А… – И замерла с приоткрытым ртом, словно вдруг что-то сообразила. Потом медленно кивнула. – Я поняла. Я быстро.
Оставалось нанести coup de grace – ответить на вопрос Андропова о советском человеке.
– Конечно, Мэри, – пообещала она легко, – если соберемся – возьмем. Пошли, Андрей.