– Работаю я здесь, Соколов, работаю. – Последнее слово она произнесла по слогам, как для идиота. Затем вернулась к взбиванию в пену красно-бурой жижи. – Иди куда шел, не мешай.
Это были волки старой, еще той, сталинской закваски, прошедшие через Вторую мировую и, что даже важнее, через кровь внутренней войны с крайовцами и бандеровцами. Они держались вместе, как бы ненароком сбиваясь в стаю, поодаль от «еврокоманды» Герека.
«Да, – подумал я, прислушиваясь к легкому шуму, что производили в прихожей одевающиеся родители. – Повезло мне, повезло. Только этого мало».
Рация по-прежнему молчала, и Марио остановился напротив них.
– Если он есть на самом деле, а не написан на Лубянке, – посомневался Дик.
Она медленно повернула голову и посмотрела на меня без всякого выражения.