Софья с шумом выдохнула сквозь плотно сжатые зубы.
Следующий час был похож на исповедь, но только похож: я не врал впрямую, но совершенно беззастенчиво играл словами. Стыдно мне уже не было – ради того, чтобы сохранить их обеих, я был готов и на большее, намного большее.
– Ну, потому что иначе мы подкинем это письмо отцу… – Я вдруг почувствовал, что, будучи высказанной вслух, эта идея стала звучать совершенно по-идиотски. Щеки мои предвкушающе затеплились.
Нет. Я сжал упрямо челюсти и свернул к храму Святого Людовика Французского, единственному действующему католическому приходу Москвы.
– А… как тогда? – Бровки ее недоуменно вскинулись.
Теперь все зависело от глазомера Моретти. Ему предстояло подобрать такую скорость, чтобы через двести девяносто пять метров, к следующему перекрестку, седан Моро следовал сразу за его бампером.