Леонид Ильич шевельнул кистью, подзывая вестового.
– Ну, докладывай. – Папа развернулся и оживленно потер ладони.
– Ты откуда такой взялся? – поинтересовался он, ухмыльнувшись.
Пощупал горячий лоб: было где-то чуть за тридцать восемь.
Я замирал, чуть дыша, когда, лукаво улыбаясь мне о вчерашнем, проходила мимо Тома. Мягко колыхался воздух, и меня обдавало нежным и томным цветочным ароматом. Моя девушка была закутана в него, как в мягкую белую вуаль; был там и ландыш, и ирис, и еще что-то, а на самом донышке чуть звенела аристократическая горчинка.
Из кухни, чуть скособочившись на правую сторону, вышел, пошаркивая, папа, и мы неловко обнялись.