Переменчивые очи достались Нарциссу совсем некстати. Из-за них он всем казался более значимой фигурой, чем был на самом деле.
— Это ничего не меняет, — молвил Оскар тоном, не предвещающим никому ничего хорошего. Нагнулся к телу моей матери, тронул рану и поднёс к глазам пальцы в её крови. И позвал: — Рейнольд!
— Питер… Ты же Питер, да? Скажи своему королю, что он не должен жестоко поступать со мной. Ты же не ненавидишь женщин, верно?
Господь Вседержитель, как я их всех ненавидел, как я устал от них, как я устал от этого вечного шуршания паскудных крыс под моей постелью! И чем больше узнавал — тем заметнее становилась эта тошная усталость.
Я заявился в дом напротив ратуши — вполне приличный чистенький особнячок. Думал, там живёт бургомистр, а оказалось, что это жилище богатого купца, местного сахарного магната. Бедолага, разумеется, визита короля в свой дом и во сне не видел, а потому перепугался куда сильнее, чем любой дворянин. И согнулся в три погибели, бочка из-под эля! Как только пузо позволило!
Я думал, что прекрасное лицо и рыцарская стать помогут ему обрести счастье, но они, похоже, только мешают. Иногда я дико жалею, что Людвиг не унаследовал Дара — так мне было бы спокойнее.