— Оскар, — говорю, — серебро — это нехорошо. Они могут ранить и вас.
— Довольно уже. Я даю вам три дня на раздумья. А если вы будете дурить, я начну развлекаться всерьёз. У вас в столице этой весной всё из земли полезет — слово некроманта. Я вашу фамильную усыпальницу разбужу — чтобы вы лично могли посмотреть своим предкам в их бесстыжие глазницы. Потом я подниму вампиров и дам им хорошенько порезвиться. А если всё это вас не убедит — сам буду убивать. Вы себе не представляете как. Вся прежняя бойня вам покажется детскими играми на свежем воздухе. Вы поняли?
Мне иногда ужасно хотелось видеть Оскара. Его присутствие обычно меня успокаивало.
Похоже, Марианне это показалось сомнительным, но крыть-то нечем — хотела быть дамой и стала дамой. И она отлично переехала, а я действительно запер её на ключ и приставил к дверям пару гвардейцев и пару волков.
Я не останавливался, я нигде не останавливался. Мёртвые кони мерили мили, сбивая подковы замёрзшей в камень осенней грязью, ровным механическим аллюром — позолоченные дни сменялись синими ледяными ночами. Я спал в седле и просыпался в седле, ел сухари и вяленое мясо, запивая водой из фляги. Моё тело одеревенело за неделю этой бешеной гонки, но я слишком торопился.
Лицо простое, совсем простое, круглое, чёрное от загара, нос округлый, курносый и глаза круглые. И эти крапинки на носу, как на перепелином яйце, — то, что плебс называет веснушками. Разве что — роскошные ресницы, хоть и белёсые, и волосы чудные.