— Ну, вообще-то есть и другие дороги. Знавал я проводника, который через храмы ходит. Любые. Это удобно, везде хотя бы старое капище, да отыщется. А второй вообще оригинал — по улицам-дублям гуляет.
— Как тебе объяснить… Вот, как по-твоему — кто я такой и чем занимаюсь?
Йози приподнялся на цыпочках и оглядел горизонт.
О, это сладкое слово “шприцевание»! Как наивны и невинны нынешние водители, никогда не видевшие литольного шприца! Не вонзавшие его в шприц-маслёнку, не наблюдавшие, как лезет из узла старая смазка, замещаясь новой… Что-то есть в этом нативное, архетипическое, отражающее глубинное (я б даже сказал интимное) взаимоотношение водителя с машиной.
Дальше, похоже, начиналось уже что-то вроде «исторического центра», в котором уже были намёки на то, что город не всегда был чередой расставленных по линейке параллелепипедов. Проезды искривились, углы их пересечения перестали быть идеально прямыми, видимо, следуя расположению бывших тут улиц и переулков. Появились и первые нормальные дома, которые вполне могли бы, не привлекая внимания, стоять и в нашем мире, если бы не были покрыты тем же серым пластиком, что и всё остальное. Даже там, где очевидно предполагалась какая-то архитектурная расцветка — на фигурных фронтонах, и прочих капителях с пилястрами, — всё было серо и монотонно, от крыш до фундаментов. Только окна выделялись более голубоватым оттенком, но, кажется, были односторонне прозрачными — если вообще не нарисованными. Заглянуть в них не получалось, и света изнутри не было видно. Сначала это было интересно, но в какой-то момент стало уже угнетать. Как они тут живут вообще? При полном отсутствии цвета? Это ж взбеситься можно.
— Не бери в голову, — отмахнулся Андрей, — Неважно. Всё, погнали, день не резиновый!