Наконец Рон обмяк и стал заваливаться куда-то вбок. А я, я поняла, что снова свободна. Быстро, не теряя времени, вскочила, подхватила корзинку и бросилась прочь. Забегая за угол, оглянулась. Рон таки ж свалился со скамейки и лежал неподвижным кулём в прошлогоднем бурьяне. Лишь прядь светлых волос шевелилась на ветру…
— Гм, оказывается, шантажом и угрозами от вас можно добиться больше, чем призывами к здравому смыслу, — жизнерадостно улыбнулся он. — Запомню и буду иметь в виду.
Как объяснить, не обижая, что я дикая? Нужна ли дикому зверю забота, опека и, главное, чтобы кто-то распоряжался его жизнью?
Покосилась на наставника — а ему что, нет? Сидит нога на ногу, покачивает сапогом. Руки без перчаток спокойно на колене лежат.
— Прямо на крышке саркофага. Будто там что-то лежит.
Вообще-то, переодеваться на работу я не собиралась, потому как в «Трости и свече» носила иллюзии, но разговор явно свернул не туда — и это требовалось обдумать. Когда отвечаешь за себя сама, быть безмозглой непозволительно.