— Переживаешь, я же вижу, — скупо улыбнулся священник. — А если бы перед сном вчера помолился — Господь тебя утешил бы. Молитву знаешь хотя бы одну?
— Ну что, граждане Ещенко, Будникова и Гольштейн, узнаете этого человека?
— Пап, может, не поедешь ни в какую командировку? — шепотом спросил он, умоляюще глядя на меня.
Ее образ начал медленно таять, я рванулся вперед, но каждый шаг давался с огромным трудом. Я что-то кричал, по моему лицу градом катились слезы, а ее истонченный силуэт тем временем окончательно растаял в воздухе, остался только легкий аромат сирени, запомнившийся с нашей первой встречи…
— Тогда можете быть свободны… И кстати, пусть Ежов переночует не в самых лучших условиях, а с утра завезите его сюда. Хочу пообщаться ними лично, а затем уже поеду в Кремль на совещание.
Понятно, какой же ты блатарь без заточки. Интересно, правда, как успел ее изготовить за три дня сидения в карцере? Ложку заточил по ходу дела? Впрочем, мне-то какая разница, я вообще спать собрался.